Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
25 сентября 2023 года ушел из жизни Евгений Григорьевич Ясин.
Я читал почти все его книги начиная с работ 1970-х годов по статистике и теории информации и вплоть до самых свежих докладов для ежегодных апрельских конференций, но сейчас, думаю, полезно вспомнить о двух работах, которые мне сегодня представляются наиболее важными.
В 2005 году Ясин выпустил книгу «Приживется ли демократия в России». Затем он ее существенно расширил и дополнил, и в 2012 году вышло второе, гораздо более объемное издание. Но кроме того, у книги 2012 года была небольшая предшественница-брошюрка, выпущенная в 2011 году фондом «Либеральная миссия»*Признан властями РФ иноагентом., под названием «Сценарии развития России на долгосрочную перспективу», значительная часть которой впоследствии вошла в заключительные 21-ю и 22-ю главы книги 2012 года, поэтому можно рассматривать эти две работы как единое произведение.
Тихий голос разума
Здесь нужно заметить, что, в отличие от большинства людей либеральных взглядов, Ясин не являлся радикальным оппозиционером, его взгляды вполне умеренны. Во всяком случае, его интервью и выступления за единичными исключениями производили именно такое впечатление. Он говорил мягко и спокойно, неконфликтно и без обличительного пафоса. Но, как честный ученый, зачастую говорил неудобные для власти вещи. Вообще, нужно помнить, что одна из функций любого ученого, а экономиста в особенности, — говорить неудобные для власти вещи.
Ясин умел произносить эти вещи таким спокойным, академическим тоном, что они не выглядели оппозиционными. Они выглядели как заключение врача на консилиуме: да, это неприятно, но это нужно выслушать.
И обе упомянутые работы представляют собой пример эдаких врачебных записок по итогам консилиума. Только первая — больше про «что делать?», а вторая — и про «что делать?», и про «кто виноват?», и даже про «а что об этом думали на протяжении предыдущих лет многие крупнейшие экономисты и иные социальные мыслители?».
Экономика под пятой бюрократии
В «Сценариях развития России на долгосрочную перспективу», опубликованных в 2011 году, Ясин пишет: «Проблему повышения конкурентоспособности мог решить бизнес. <...> Однако бюрократия взяла курс на подавление бизнеса как независимой общественной силы. В итоге снизилась естественная деловая активность, бизнес в целях уменьшения своих политических рисков сократил масштабы и горизонт инвестиций. <...> В России с 2003 года давление на бизнес со стороны государства усилилось.<...> Власть реально принадлежит бюрократии. Последняя установила режим, близкий к авторитарному».
Сложившуюся ситуацию Евгений Григорьевич описывал следующим образом: «Политическая стабилизация вылилась в установление режима, свернувшего уже возникшие демократические институты, поставившего институты и организации легитимного государственного насилия на службу сохранению своей власти, вызвавшего падение уровня естественной деловой активности и тем самым ограничившего потенциал роста экономики и благосостояния граждан. <...> Никаких иных особо притягательных свойств российская экономика не демонстрирует: незащищенность прав собственности, коррупция, чиновный произвол, правовой нигилизм — все это сохраняется».
«На какой рост в этих условиях можно рассчитывать? Реалистичные показатели — 1-2% роста на предстоящие 40 лет», — говорит Ясин, описывая «инерционный» сценарий. Или может быть, 3% в год, если реализуется сценарий «модернизации снизу». (Отмечу в скобках, что и в первом издании книги «Приживется ли демократия в России», вышедшей еще в 2005 году, прогноз был тоже не слишком оптимистичен. В главе «А как будет на самом деле? Реалистический прогноз» Ясин пишет: «Если придерживаться нынешней политики, в обозримой перспективе душевой ВВП будет расти минимальным темпом. <...> Иного не позволит сохраняющаяся костная институциональная структура».)
Проблемы модернизации
Был ли шанс перейти от инерционного к модернизационному сценарию роста российской экономики?
Да, и современная экономическая наука приблизительно знает эти рецепты. Евгений Григорьевич пишет: «Я полагаю абсолютно необходимыми для реальной модернизации весьма радикальные институциональные преобразования, включая полноценную политическую демократизацию». Но при этом он видит некоторые факторы, которые могут препятствовать модернизации: «необходимые институциональные изменения порождают ощутимые политические риски и, стало быть, не очень приемлемы для правящей элиты <...> Модернизация связана с рисками, а в этой структуре рисков избегают все».
Затем Ясин предлагает пакет из пяти мер, которые могли бы обеспечить траекторию развития экономики, которую он называет «решительный рывок». Первая мера в его списке — «ликвидация персоналистского режима», вторая — «политическая конкуренция», за которыми следуют верховенство права, демократический контроль за исполнительной властью и децентрализация.
В конце соответствующего параграфа работы Ясин, словно немного извиняясь, поясняет, что он не требует чего-то невозможного или странного: «подчеркну, речь идет о правах и свободах, гарантированных Конституцией и заблокированных нынешней правящей элитой».
Кстати, в другой работе, написанной в соавторстве с Н. В. Акиндиновой и В. А. Бессоновым, вновь подчеркивается мысль о том, почему стабильность является тормозом на пути экономического роста: «В том-то и дело, что консервативный сценарий позволяет с высокой надежностью сохранять власть, тогда как сценарий реформаторский предполагает больший поток институциональных и структурных изменений, порождающих риски для удержания власти и связанных с ней привилегий».
С другой стороны, помимо скепсиса в отношении власти, Ясин грустно обращает внимание и на другую проблему — конформизм общества и непопулярность демократических идей. «Почти 66% опрошенных по российской репрезентативной выборке, — пишет он, — отвергают либеральную демократию. <...> Высокая степень конформизма ведет к неприятию норм и ценностей, доказавших в других странах свою способность содействовать креативному, инновационному развитию, модернизации общества на этой основе. <...> Ликвидация персоналистского режима и предупреждение его появления вновь, создание реальных условий для политической конкуренции вряд ли привлекут поддержку большинства избирателей. Скорее последние проголосуют за тех, кто обещает стабильность, величие державы и рост пенсий. Эти избиратели не видят беды в единоличной власти или в несменяемом правлении группы лиц, которым законы не писаны».
Ранее, в книге 2005 года, он писал: «Сегодня в российском обществе преобладают консервативные, пропутинские или левые, патриотические настроения. <...> Эти настроения культивируются официальной пропагандой <...> российский избиратель в массе своей <...> не придает ей [демократии] важного значения и не видит угрозы со стороны Путина, полагая его самого либералом и демократом».
«При этом правящая элита, которая опирается на российские традиции распоряжения властью, — пишет Евгений Григорьевич, — полностью освобождена от контроля общества и может позволить себе все, что захочет. Большинство граждан уверены, что это и есть демократия, что в годы правления Путина гражданские права и свободы уважаются в России больше, чем в любой иной период российской истории».
И дальше — важная мысль: «Но надо ясно понимать, что за власть эти люди будут бороться любыми методами».
Кто же, по Ясину, главные противники демократии в России? Кто противники той части общества, которая хочет демократии? «По сути, главным их противником является довольно узкая группа, находящаяся внутри правящей бюрократии и стремящаяся сконцентрировать в своих руках максимум власти и финансовых ресурсов, чтобы держать в подчинении правоохранительную и судебную систему, СМИ и бизнес с целью увековечивания своего господства. Модернизация — лозунг для прикрытия этих действий. <...> В группе поддержки и часть бизнеса, склонная подчеркивать свой национальный характер, прежде всего с целью ограждения себя от конкуренции и в расчете на государственные преференции. Сила этих кругов состоит в том, что в их руках оказалась власть, не подвергаемая общественному контролю».
Из приведенных цитат видно, что Ясин трезво, без идеализации оценивает сложившуюся в России политико-экономическую систему.
Чувствуется, что его теоретические взгляды испытали влияние работ Дарона Асемоглу (Аджемоглу) и Джеймса Робинсона, которые тоже задавались вопросом: почему иногда экономическая политика, которая была бы полезна для страны, не проводится? И давали похожий ответ.
Сбывшийся прогноз
Но самое интересное — это даже не сам по себе диагноз. Здесь любопытно, что в 2005 году Ясин сделал прогноз, который повторил в издании 2012 года и который мы теперь можем оценить.
Он пишет, что «либо правящей элите придется согласиться на более-менее нормальную либеральную демократию <...> либо наше отставание будет нарастать». Но при этом, если демократия будет оставаться декоративной, а модернизацию будут проводить исключительно «сверху», то Ясин прогнозирует следующую картину развития страны: «Административная реформа и реформа госслужбы формально будут проведены <...> но эффекта, скорее всего, они не дадут, прежде всего в силу отсутствия реального общественного контроля, поскольку свобода слова и политическая конкуренция отсутствуют. Ведь это означало бы наделение парламента реальными контрольными функциями, шаг к реальному разделению властей и, следовательно, к слому „вертикали власти“. Логично ожидать крупных мер по борьбе с коррупцией, ряда шумных процессов, которые позволили бы оправдать антидемократические действия», но при этом «главные орудия авторитарной власти — спецслужбы и подконтрольные им органы МВД, прокуратуры, юстиции и правосудия — будут сохранять, а скорее даже усиливать свои позиции. Реформы в этой сфере будут формальными. <...> Судебная реформа, естественно, не приведет к независимости судебной власти».
Затем от прогнозов в сфере права и судов Ясин переходит к прогнозу взаимоотношений государства и экономики.
Он пишет: «Будет усиливаться контроль над бизнесом и увеличиваться прямое вмешательство государства в экономику посредством государственного предпринимательства».
К чему это все неизбежно должно привести? Ответ очевиден: «Поскольку таким образом бюрократия избавится от какого-либо контроля, кроме контроля начальства и спецслужб, свойственные ей неэффективность, пренебрежение к людям и коррупция будут нарастать».
Динамику госсектора Ясин прогнозирует следующим образом: госсектор (включая РЖД, «Газпром», «Транснефть») «является важнейшим рычагом в руках бюрократии», и поэтому «его сила только увеличится». При этом понятно, что ни «локомотивом экономики», ни «двигателем модернизации» госсектор не станет.
А что же бизнес? Может, это более сознательный субъект, чем общество или государство? Нет, «бизнес так же, видимо, не будет очагом сопротивления бюрократии, — пишет Ясин, — он будет искать выход в сотрудничестве с бюрократией, в поиске привилегий и в связях с конкретными чиновниками. Стало быть, вероятнее всего укрепление бюрократической традиции и подавление активности бизнеса».
Поддержка власти населением при этом будет сохраняться, если сохранится позитивная динамика экономического роста. Однако «шансов на подобную [позитивную] динамику будет становиться все меньше». В итоге мы получим сначала снижение темпов роста, а потом — стагнацию.
Ясин так описывает этот поворот от времени надежд на реформы к тому, что произошло: «В целом можно констатировать замену реформаторского, модернистского курса на в основном традиционалистский: величие державы, поддержка православной церкви, возрождение имперских амбиций в спорах с другими странами, в том числе из-за критики с их стороны антидемократической внутренней политики России».
С чем это связано? Почему все должно произойти именно так? (И как мы знаем сегодня, так и произошло.)
Для объяснения причин Ясин приводит анонимную цитату высокопоставленного чиновника российского правительства: стремление к послушности парламента мотивировалось необходимостью проводить реформы, но в итоге послушность достигнута, а реформ так и нет.
Получается, что, «отключив» механизмы демократического контроля за властью, реформаторы отключили и какие-либо стимулы проводить реформы, нацеленные на модернизацию. И действительно: зачем что-то менять, если никто не наступает на пятки, не грозит выиграть выборы, не полощет в СМИ за каждую ошибку?
И в этом, пожалуй, один из важных лейтмотивов книги. Трезво осознавая все несовершенство демократических систем, рисков, связанных с популизмом (как левым, так и правым), автор тем не менее делает вывод о том, что свертывание демократических институтов ради реформ, тот самый популярный в 1990-е «пиночетовский соблазн», приводит нас к полному возвращению назад. «По сути, — пишет Ясин, — воспроизводится советский вариант административной иерархии».
Будущее — не предопределено?
Можно ли что-то изменить? Могут ли у нас быть поводы для оптимизма?
Ясин пишет, что из всех приведенных в книге «игровых моделей» и сценариев следует вывод, который, как ему бы хотелось, сделали бы и читатели: «главная задача сегодня — покончить с традицией самодержавия». И еще — «развивать способность к самоорганизации».
При этом он отдает себе отчет, что тем силам, которые могли бы повлиять на позитивное экономическое развитие страны (описываемое им в сценарии под названием «решительный рывок»), в настоящее время «прийти к власти в результате выборов при нынешней системе их проведения практически невозможно». И более того, те перемены, которые нужны, «вряд ли возможно будет осуществить вполне легитимно». Вместе с тем он надеется, что изменения будут проходить не в режиме революции, а путем «раскола элит», при котором внутри элиты должна сформироваться контрэлита, которая и инициирует преобразования — по аналогии с отменой крепостного права, которое было инициировано «изнутри» государственной машины.
«Прогноз развития России на ближайшее время не оптимистичен. Правящий режим пользуется поддержкой населения, но для модернизации и демократизации обстановка отнюдь не благоприятна», — пишет Ясин в 2005 году. Что же делать? «Принципиально важно создать критическую массу сил, способную принудить нынешний режим к уступкам в направлении демократизации, чего до сих пор он по сути ни разу не делал».
Несмотря на пессимизм («ситуация удручающая»), Ясин находит проблеск оптимизма: «И все же сегодня [в 2005 году] еще сохраняются определенные каналы влияния на общественные настроения, которые могут использовать демократические силы. Эти каналы будут расширяться по мере падения популярности режима, утраты им доверия избирателей». Сторонники демократии должны использовать эти каналы, чтобы «противодействовать авторитарным поползновениям власти».
В программе «Тектонический сдвиг» на радио «Эхо Москвы» Ясин говорил: «Меня несколько беспокоит благосклонность нынешних высших представителей власти к проявлениям традиционализма, выдаваемого за патриотизм... Но конкурентные преимущества Запада против нас состоят не в качестве оборудования и даже не в уровне образования и квалификации. Хотя, конечно, это все имеет значение. Но главным образом — это институты, правила игры, законы, которые принято соблюдать, и то доверие, которое порождается законопослушностью и ответственностью... именно они — культура — образуют конкурентные преимущества Запада. А все это продукты либеральных идей, господствовавших на Западе со времен Джона Локка и Дэвида Юма».
В вопросе о ценностях Ясин был оптимистом.
Он считал, что Россия не обречена на постоянное воспроизведение ценностной матрицы архаичного, феодального государства, он полагал, что экономические реформы могут менять ценности. И эта позиция созвучна с известным выражением Маргарет Тэтчер: «Наш метод — экономика, наша цель — изменить душу».
Ясин писал: «Изменения в экономическом строе рано или поздно меняют ценности».
Он надеялся, что Россия выскочит из этой колеи. Последние годы показали, что эта позиция была слишком оптимистична. Его вера в то, что «все будет хорошо» — рано или поздно, но будет, — оказалась слишком оптимистичной.
Когда этот оптимизм ушел из общества, ушел и Ясин.